Маруся-2. Таежный квест - Страница 5


К оглавлению

5

Люди!

Последним усилием девочка доковыляла до избушки, толкнула очень низкую дверь, обмерла на секунду – вдруг заперто?

Открыто!

Ввалившись в темное нутро, пахнущее прелью и сеном, Маруся захлопнула за собой дверь и сползла по ней на пол.

Спасена!

Теперь надо попытаться остановить паническую атаку. Как? Пластыря стопадреналина у нее нет. Можно попробовать обратный отсчет от ста – иногда это помогает.

– Сто… Девяносто девять… Девяносто восемь, девяносто семь… – дрожащим голосом зашептала Маруся. – Девяносто шесть…

– Зафем фумишь? – прогудела темнота. – Моя спать. Тфоя спать.

Такого Маруся никак не ожидала и зажала грязной ладонью рот, давя рвущийся наружу крик. Успокоившееся было сердце боевым барабаном ударило в уши.

– Кто тут? – выждав несколько секунд, с опаской пискнула девочка.

– Моя дом, – басом отозвался неизвестный. – Жифу тут.

И во мраке вспыхнули два желтых немигающих глаза. Маруся присмотрелась и задохнулась от страха: зрачки у неизвестного хозяина избушки были нечеловеческие, вертикальные, как у кошки.

Она попыталась выскочить наружу, толкнула дверь раз, другой, но та не поддавалась. Желтые глаза сдвинулись с места и поплыли к ней…

Всхлипнув от ужаса – кричать она уже не могла, – Маруся провалилась в спасительное забытье…

Эпизод 2
Мам-ефа

1

Нет в жизни ничего слаще утреннего сна!

Бедные люди-жаворонки, ранние пташки, встающие с первыми лучами солнца, они никогда этого не узнают. Их судьба – вечный ранний подъем. В девять вечера они уже клюют носом, а в полночь жаворонков можно разрисовывать зубной пастой (они не проснутся), фотографировать и рассылать фотки всем знакомым. Маруся с подружками так делала, когда ездила позапрошлым летом в лагерь на море.

Беднягам жаворонкам не суждено понять, какое это чудо – ночь.

Иное дело, если тебе повезло родиться совой! Тогда ночь – самое веселое время. Ночью можно творить всякие безумные вещи, отрываться по полной, быть такой, какой хочешь. Темнота все покроет. А если вместо этого лечь спать, то тебе будут сниться всякие гадости и ужасы. Ночной сон – не отдых, а мучение. И только с наступлением утра человек-сова засыпает по-настоящему, крепко и расслабленно. Засыпает, чтобы проснуться к обеду отдохнувшим и бодрым.

Маруся была совой.

Настоящей.

Она только что проснулась и теперь лежала в постели с закрытыми глазами. «Вот такой режим мне подходит, – подумала девочка, потягиваясь. – Наконец-то выспалась».

Маруся не спешила открывать глаза, хотя, судя по ощущениям, давно уже наступил день. В ее комнате пахло: вкусно – цветами и дразняще – жюльеном. Густым таким жюльенчиком с белыми грибами, луком и сметаной. Точно наяву, она представила себе дымящуюся кастрюльку, укрытую поджаристой сырной крышечкой-корочкой.

Мысленно улыбнувшись: «Жюльен – это хорошо. Сейчас встану и съем. А вообще я бы могла сейчас съесть слона. Или правильно говорить – быка? Да какая разница, слопаю и того, и другого» – Маруся еще раз с хрустом, что называется, от души, потянулась.

Несмотря на страшный голод, вставать все же не хотелось. Хотелось еще несколько минут спокойно полежать, поваляться, неспешно подумать обо всем.

Что случилось вчера?

Из глубин памяти пузырями всплывали воспоминания. Она провернула комбинацию с предметами. Вновь пережив заново все перипетии спасения Бунина, мысленно еще раз поговорив с Нестором, Маруся вдруг поняла, что вспомнила явно не все. Потом, вечером, случилось еще что-то. Об этом говорили ноющие мышцы ног, зудящая кожа, неприятный, кислый привкус во рту. Такое бывает после панической атаки и физических нагрузок.

Так что все-таки произошло с ней вчера?

Пришлось сделать усилие, заставить себя вспомнить.

И она вспомнила. Вспомнила все: и страшные багровые буквы «Убить!», и поцелуй Алисы, и коммуникатор, работающий только на прием, и дремучий лес, и медведя на тропе, и безумный марафон через буреломную чащу, и избушку, и горящие желтым огнем глаза…

«А может быть, все это – просто сон? Ну, конечно! Мне все это приснилось. Ночной кошмар», – Маруся облегченно улыбнулась и тут же скривилась от боли: сухая кожа обветренных губ треснула. «Но, если все было сном, что у меня с губами? Выходит, кое-что все же произошло наяву! И, если это так, тогда… Тогда я не дома. Но где? Где?!» – молнией сверкнуло в голове девочки. Она резко села на кровати, открыла глаза и тут же сощурилась от яркого солнечного света.

Солнце било сквозь грязноватые стекла небольшого окна. Его лучи падали на перепачканный рюкзак, лежащий на полу. Из кармашка на клапане торчал уголок помятой фотографии. Рядом валялись заляпанные желтой глиной резиновые сапоги.

Значит, не сон. Все произошло на самом деле. Все, и в том числе – желтые кошачьи глаза и низкий голос: «Жифу тут».

– Мамочки… – тоскливо прошептала Маруся, опуская ноги на пол. К глазам подступили слезы, но плакать сейчас было никак нельзя.

Надо было действовать. Быстро. Очень быстро!

Кое-как проморгавшись, девочка вытащила коммуникатор. Он по-прежнему работал только на прием. Выставленный Алисой (или Носом?) таймер обратного отсчета показывал, что с момента, как Марусю забросили в эти дебри, прошло девять часов.

Девять!

– Зато я выспалась, – мрачно пробурчала она, оглядываясь.

Примерно так Маруся в детстве представляла себе дом Бабы-яги. Потемневшие бревенчатые стены. Низкий закопченный потолок, по углам паутина. Деревянная кровать, на которой она спала. Напротив большая лежанка, заваленная сухим сеном. Всюду развешаны пучки трав, какие-то изогнутые ветки, тщательно ошкуренные корни. Из щелей в бревнах торчат птичьи перья. На глаза Марусе попались пучки рыжей шерсти, валяющиеся на полу.

5